Дмитрий Кобылкин: В моих жилах течет нефтегазовая кровь

Губернатор Ямала Дмитрий Кобылкин встретился с руководителями окружных средств массовой информации. Состоялся большой разговор о минувших пяти годах работы Дмитрия Кобылкина на посту руководителя округа. Ответы на вопросы журналистов предлагаем вниманию читателей.

— Дмитрий Николаевич, в 2010 году наши коллеги — одно из информационных агентств — вас процитировали: «Губернатор обозначил три основные проблемы в ЯНАО: отсталость инфраструктуры округа и жилищного строительства, катастрофическое состояние многих национальных поселков, которые лишены связи, дорог и медицинского обслуживания, и потребительское отношение к округу». Это ноябрь 2010 года, вы полгода, как губернатор Ямала. Все это время вы проездили по этим небольшим поселкам, там, где больших руководителей, наверное, в жизни никогда не видели. Как вы считаете, сегодня, в 2015, есть прогресс в решении этих трех основных задач, которые вы тогда обозначили?
— Я уверен, что существенный прогресс налицо. Мы сейчас будем опять объезжать территории, опять посмотрим, что планировали, чего не смогли сделать, потому что наверняка найдем и проблемы. Но положительные изменения есть практически в каждом населенном пункте.

— Есть ли какой-то объект, который больше всего вам запомнился? Что из построенного вызывает больше всего удовлетворения?
— Каждый детский сад. Для меня каждый построенный детский сад – это маленький храм знаний для наших детей, сделанный по новым требованиям. А еще спортивные сооружения, среди них есть очень мощные и хорошие. Одно из знаковых событий — строительство храма в Салехарде. Надеюсь, что мы его обязательно построим.

— А вы помните тот момент, когда прозвучало предложение возглавить Ямал? Что вы подумали, пережили в первые минуты?
— Страх, наверное. Простой человеческий страх. Понимал, что это ответственность, но как любому молодому человеку, это мне было и интересно. Как это будет, проверить на прочность свои силы, справишься или нет. Тем более, когда с уровня главы города ты поднимаешься на такие высоты. Я говорю главам муниципалитетов, вы не знаете, что за вашими показателями наблюдает не только губернатор. И администрация президента, и Кремль… Это очень серьезная система. Там наблюдают, смотрят за активными, нестандартно мыслящими людьми, отбирают — так все и происходит.

— Как оценивается эффективность работы во время руководства регионом? Вас уже несколько раз рейтинговали, вы практически всегда в лидерах. Но есть народный какой-то рейтинг: любит — не любит народ, есть доверие или нет. Вы сами как оцениваете свою работу? Какой у вас внутренний рейтинг вашей эффективности?
— Я всегда отношусь к себе критично, мне все время кажется, что мы что-то где-то не дорабатываем. Это нормально. Я — производственник, я всегда об этом говорю, поэтому если я не достигаю плановых показателей, то я ставлю себе неуд. У меня две оценки: удовлетворительно и неудовлетворительно.

– Вам не мешает такая самокритика?
– Комплекса она у меня не формирует, потому что знаю, что надо дальше двигаться, какие-то вопросы решать. Я люблю людей с их достоинствами, недостатками, и неважно, на какой должности я нахожусь. Я очень многое прощаю в жизни, мне говорят, что надо быть жестче, критичнее, наказывать за проступки, но я все-таки понимаю, что все мы люди и нам свойственно ошибаться.

— Возвращаясь к предыдущей теме. У нас для образования делается очень много: школы укомплектованы кадрами, есть проект «Новый учитель Ямала», а вот дошкольники в этом смысле пока еще обделены — речь о воспитателях, педагогах. Будет ли такой проект «Новый воспитатель Ямала»?
— Надо заниматься воспитателями не только Ямала, но и всей России. Президент неоднократно говорил об этой проблеме. Я думаю, что будут федеральные программы по поддержке именно дошкольного образования и дошкольных педагогов. У нас у всех есть дети, и мы знаем, как важно начинать воспитание с раннего детства, а не когда ребенок уже в школу пошел. Мне кажется, что на дошкольников выпадает основная нагрузка, потому что именно в детском саду ребенок должен понять, что такое любовь к ближнему, к Родине. Именно там закладываются все основы его мировоззрения, его дальнейшей жизни. Поэтому дошкольные педагоги должны быть абсолютно уверенными в своем будущем, их проблемами надо заниматься. Мы наверняка сделаем такую программу, но, как правило, мы привязываемся к федеральному тренду.

— Дмитрий Николаевич, в эти дни на Ямале проходит беспрецедентная акция народного предварительного голосования, в ходе которой партия «ЕДИНАЯ РОССИЯ» будет выбирать команду, способную выполнить стратегию развития региона. Список команды-89 возглавляете вы. Скажите, пожалуйста, не считаете ли вы свое участия в праймериз лишним, учитывая то, что с последними поправками в законодательство глава региона не будет больше избираться волеизъявлением жителей Ямала?
– Нет, я не считаю, что мы что-то делаем не так. Абсолютно правильно движемся. И если мы не избираемся, это не говорит о том, что у нас изменилось отношение к народу или люди изменили отношение к нам. Дело в том, что в стратегические регионы Российской Федерации руководители должны назначаться президентом РФ. Например, такие, как Кавказ (на Кавказе это давно опробовали), там есть клановость определенная. У нас нет клановости, но зато есть интересы нефтегазовых компаний. Некоторые дистанцируются от политики, некоторые считают, что наоборот надо в политике больше иметь своих людей. Поэтому ни к чему лишние баталии устраивать, раскачивать стабильный регион, регион работяг. Здесь живут люди, которые работают на себя, на свое благосостояние и благосостояние всей страны. В стратегических регионах России руководители все-таки должны назначаться президентом, тем более сегодня. А выборов у нас достаточно, у нас большая страна.

— Вы присоединились к ямальской инициативе «Право голоса». Это попытка общественных организаций или небезразличных ямальцев собрать свои представления о том, как должен развиваться округ. Чего вы ждете от этой народной инициативы?
— Когда мы только формировали народную программу, мне многие говорили, что люди правды не скажут, они боятся, формат слишком официальный, и не каждый сможет высказаться. Но мы хотели сделать этот проект более индивидуальным, чтобы человек мог все-таки в свободной атмосфере без высшего руководства или своего начальника рядом выразить свое мнение, сказать о своей проблеме. Из этих проблем и складывается направление развития округа. Может, скажут, что сегодня надо тормознуть в чем-то, что не очень важно, а что-то нужно продолжить. Не хотелось бы останавливать инфраструктурные проекты. Хотя я всегда понимал и понимаю, что вкладывая миллиарды в инфраструктуру, строительство автомобильных и железных дорог, мостов, мы в какой-то степени забираем эти деньги у населения. Наверное, можно было бы эти деньги развернуть в виде каких-то социальных выплат, увеличения заработной платы, отдавать людям, строить детские сады. Вот просто сидеть и ничего не делать, только социальными выплатами поднимать настроение людей. Но нельзя не строить. Потому что любая стройка, особенно инфраструктурная — это задел на будущее. Мы когда послушали ямальцев, то поняли, что они хотят здесь жить, рожать детей, хотят, чтобы после учебы дети возвращались и продолжали дело своих родителей. И это нормально, у человека должна быть малая родина, место, где он родился, где навсегда останется кусочек его души. Но сидеть в бараках, ждать всю жизнь, и видеть по телевизору и в интернете, как живет весь мир, а ты работаешь на всю страну и живешь в таких условиях, разве это правильно? Жизнь проходит, и она должна проходить в достойных условиях, и неважно в какой точке земли он живет: тяжелые здесь климатические условия или нет.

— Многие годы Север традиционно некоторыми воспринимался как место, куда они приехали за длинным рублем. Удалось ли изменить такое отношение к региону, этот «вахтовый» подход к жизни на Ямале? Фиксируете ли вы сейчас такие настроения?
— Я фиксирую рост количества семей на Ямале, в том числе и многодетных. То, о чем мы с вами сейчас говорим – о высоких материях, многодетным семьям не нужно объяснять. К ним приходишь — и все понятно: для чего они взяли детей из детдома, родили своих детей. Они отсюда никуда не собираются уезжать, им здесь комфортно, они окружены заботой. Но есть и другая категория людей. Вот приехал человек, не чувствующий ответственности за свою миссию на земле. Он считает, что пока молодой, может гулять, зачем ему жена, дети, зачем себя обременять какими-то проблемами. Есть же такие люди, встречаются? И они могут прожить всю жизнь на Ямале и остаться временщиками. Но есть и другие, которые хоть и не имеют семьи, но являются истинными патриотами Ямала, они за него переживают. Все зависит от воспитания, от человека.
Недавно я участвовал в работе Арктической комиссии в Москве. Чилингаров тридцать лет ждал этой комиссии, я меньше, и я рад, что удалось привлечь внимание к арктической теме. У президента в первую очередь это получилось, хотя некоторые скептики настаивали, что рано пока выходить в Арктику. И вот какая мысль прошла на Арктической комиссии — что в Арктике есть, в том числе, моногорода, и нам надо четко понимать их будущее. Города, которые отработали свой ресурс, должны переходить под госуправление, под какие-то госгарантии. Не быть брошенными, как это произошло в Мурманской области, где жили три миллиона людей, а сейчас она приблизилась к численности Ямало-Ненецкого автономного округа, не дотягивая до миллиона. Мурманская область огромна, как же стало возможным, что люди были брошены? Эти города, которые отработали свой ресурс на государство, должны подпадать под определенную программу: переселения, предоставления каких-то льгот, может, еще какой-то поддержки. Потому что, возможно, через десять лет появится там работа, и это время нужно что-то делать, организовывать транспортные перевозки людей в другие субъекты… В таком глобальном вопросе должно быть государственное регулирование. Люди способны жить и в пустыне, и в Арктике. И если в этой зоне находится наш сундук с драгоценностями и он останется без присмотра, то, наверное, это неправильно. Надо кого-то здесь оставлять.

— Глядя на ту картину, которую создают наши коллеги из субъектов Арктического региона, например, Воркуты или Анадыря, возникают две мысли. Первая, что на самом деле Ямал выглядит белой вороной среди этих полярных регионов, и вторая, что освоение Арктики даже с участием государства — колоссальная задача, на которую неизвестно хватит ли сил при нынешней экономической ситуации. Вам не кажется, что мы можем такой огромный груз просто не поднять?
— Не надо стесняться того, что мы стремимся к лучшему. Безусловно, нужно подтягивать всю страну к высокому уровню. Вот этим надо заниматься. Это легко сказать, но сделать тяжело. Доходы России может увеличить только Арктика. И это надо признать. Арктическая зона Российской Федерации – это тот регион, который увеличит доходы России, кратно поднимет уровень жизни других субъектов и создаст двадцать-двадцать пять миллионов рабочих мест.

— Когда вы пять лет назад начали говорить про Арктику постоянно и много, вы действительно почувствовали тогда, что это будет какой-то тренд?
— Вы знаете, мне довелось пообщаться с одним человеком, который рассказал мне про карту Менделеева. Такая карта в виде бивня. Он обратил мое внимание на ресурсную базу юга европейской части России и ресурсную базу остальной части страны. Все движется за ресурсами. Как ненец движется за оленем, так и человечество движется за ресурсами. Следующие ресурсы – это Азиатская зона и зона Арктики с расширением на Дальний Восток. Хотим мы этого или не хотим, но это так. Пришло время Ямала. Наше время пришло! Мы стоим на этой дороге.

— Вы возглавили Ямал, когда только закончился один из кризисов, сейчас новая непростая экономическая ситуация. Когда было сложнее, тревожнее, тогда или сейчас?
— Я, безусловно, переживаю за то, что где-то мы промахнемся, не так посчитаем, экономисты в чем-то ошибутся. Но, в общем, я всегда ловлю ветер и понимаю, что этот кризис, как бы мы его ни ругали, он нам на руку. Он должен сделать Россию сильной самостоятельной страной. Можно, конечно, лечь на печку и подождать, когда кризис пройдет, и вдруг мы станем богаче… Не станем. Сейчас нужно шевелиться, нужно думать, предлагать новое, тем более сегодня к идеям и предложениям в правительстве относятся более серьезно. Наверное, из-за того, что все антикризисные меры уже выработаны, нужны свежие идеи и мысли. И тут я опять возвращаюсь к Арктике. Арктика — это все: новации, наука, промышленность, инновационные материалы, созданные в России, люди, конкурентоспособные на международном рынке. Это наши люди, которые умеют строить дороги, укладывать рельсы, заниматься сваркой, прокладкой труб, возводить заводы и так далее. Это то, что мы можем в своей стране, и нам не надо за этим обращаться в другие страны.

— Дмитрий Николаевич, понятно, что у нас большие возможности и время сейчас такое сложное, когда нужно сплачиваться. Но вот такие проблемы — с существенным повышением цен нашими коммерсантами, которые в принципе и сейчас держатся… Можно ли работать в этом направлении, ведь вы говорите, что мы должны быть командой не только в плане управления, но и общежития. Нужно же понимать, что наживаться друг на друге это не совсем хорошо?
— Это очень серьезная проблема. Я не знаю, какое сознание должно быть у этих людей. Есть у нас города как Салехард, я бы сказал, монопольные, где в отличие от других нет конкуренции, сложно приехать предпринимателям из других субъектов, чтобы организовать ярмарку, есть проблемы с транспортной доступностью. В этой ситуации таким городам гораздо тяжелее, и с коммерсантами здесь сложно спорить. Прокуратура также нам ставит задачи следить, чтобы цены не повышались. Я понимаю, что нам надо как-то между ними балансировать, мы пытаемся это делать, но, к сожалению, бывает, что люди наживаются.

— Что с ними будете делать?
— Никто не забыт, ничто не забыто…

— Какую статью в бюджете, попавшую под сокращение, вам больше всего жаль, когда приходится перекладывать деньги из одного проекта в другой?
— Когда я понимаю, что дорога Надым — Салехард, которую по идее должна была федерация строить, потому что это федеральная трасса, соединяющая столицу страны со столицей региона, будет стоить громадных средств, мне этих денег, конечно, жалко. По ней поедут, наверное, не все, а эти средства можно было бы направить на благоустройство наших поселений и городов, и мы бы уже имели совершенно другую картину. Где-то техники докупить, чтобы убирать лучше снег, что-то построить дополнительно. Но что мне нравится — так это то, что мы движемся широким фронтом, где-то, может, с разными скоростями, но мы охватили все. Вот это очень важно. Потому что, как правило, когда что-то забыл, потом возвращаться – это уже точка напряжения.
Недавно мне сказали, что президенту на прямую линию не поступило вопросов от ямальцев. Я даже не понял, честно говоря, хорошо это или плохо. Не думаю, что нет вопросов к президенту, я знаю, что ко мне их много, но мы делаем все возможное. Люди не могут это не видеть.

— Дмитрий Николаевич, а вот если бы у вас была возможность прямого общения с президентом по этим каналам, какой вопрос вы бы задали как простой житель Ямала?
— Неправильно, если президент станет решать какие-то точечные проблемы. Это значит, что власть плохо работает на территории. Я бы просто пожелал Владимиру Владимировичу терпения и выдержки, а не вопрос задал. Я вообще думаю, что когда пройдет много лет, этот период в развитии Российского государства будет рассматриваться как период принятия нестандартных решений. Выдержка, умение где-то промолчать, где-то пропустить удар даже для того, чтобы выиграть бой, это очень редко в нашей стране бывало. Как правило, мы как медведь поступали, быстро и эффективно. Сегодня враг хитрей, и мы это понимаем. Поэтому дай Бог президенту крепкого здоровья и выдержки.

— Сейчас у страны период самоопределения. Мы в принципе стали европейцами, много путешествуем, в нашей жизни большое место занимают Кока-Кола, Макдональдс, но из-за санкций нужно заняться импортозамещением, чтобы все было свое. Вы видите нашу страну изолированной и, возможно ли это сейчас? Как вообще мы будем развиваться?
— Накормить свой народ в нашей стране самим возможно, я в этом абсолютно уверен. Причем, общаясь с губернаторами разных субъектов, которые возглавляют регионы-житницы в том числе, я понимаю, что перед каждым стоит задача накормить народ. Но, наверное, неправильно будет, если кто-то сделает больше, а потом не сможет продать, потому что за рубежом нас вряд ли примут с распростертыми объятиями. Здесь и нужно государственное регулирование. Все понимают четко поставленные задачи, кто-то дает мясо, кто-то — зерно… У меня абсолютное понимание, что мы свой народ накормить сможем, нет никаких сомнений. И мы попали в кризис в неплохое время, мы миновали зиму, топливо у нас свое, посевная у нас пройдет хорошо, запасы зерна есть, поэтому голод нашей стране однозначно не грозит.

— Удалось преодолеть стереотип, что здесь, на Севере, ничего нельзя выращивать, аграрного производства в принципе быть не может? И как складывается сотрудничество с другими регионами в плане продовольствия?
— У нас сегодня все уже серьезно. Пахотные земли мы уже отвоевываем у леса, развиваем производство собственной продукции. Ставрополье предлагает нам ввозить очень хорошую мясную продукцию, да и в Тюмени она неплохая, тем более, там она дешевле. Но обратно будут идти пустые фуры, вот в чем проблема. Поэтому пробуем найти сегмент того, чего там нет. В Ставрополье вообще нет рыбы, только та, что разводят в прудах. И мы привезли ставропольцам партию рыбы, она ушла нарасхват, мы даже не ожидали такого успеха. Поэтому даже если сырую рыбу возить туда, а там создать какое-то производство, то продукты питания оттуда у нас будут дешевле. Я даже не думал, что со Ставропольем сможет так сложиться — все-таки такое расстояние! С Тюменью все неплохо складывается, это и подешевле, чем везти из других регионов.
Своей картошкой мы весь народ не накормим, у нас нет столько пахотных земель, хотя наш картофель, надо отдать должное, хранится всю зиму. У нас были прецеденты, когда мы закупали картофель в других субъектах РФ, привозили, и он не доживал у нас до весны, начинал прорастать, гнить. Наш местный картофель надежнее в этом плане.

– Дмитрий Николаевич, рассуждая о стратегических вопросах, вы рассуждаете больше как консерватор. Говоря об обмене товаром и так далее, больше как либерал. Все-таки какое у вас политическое кредо и как вы, отец троих детей, инициатор создания Фонда «Ямине», относитесь к проблеме ювенальной юстиции, которая сейчас и на Ямале остро стоит?

– Я всегда повторяю, что я не политик, а производственник, вот мое кредо. В моих жилах течет нефтегазовая кровь. Я немножко либерал, немножко консерватор, все можно, в зависимости от ситуации, от времени, когда принимается какое-либо решение. Мне понравилось слово «демократура». А к ювенальной юстиции я очень плохо отношусь, к этой системе у меня очень много вопросов.

— О глобальной теме говорили, о продуктах, выживании, санкциях… А в Крыму вы бывали?
— Я бывал в Севастополе. Я отношусь к той категории россиян, которые всю жизнь считали Крым территорией России. Владимир Путин сказал, что двадцать шесть процентов россиян, всегда считали Крым российским — вот я из их числа. Севастополь — абсолютно русский город, город нашей боевой славы. Отдыхать в этом году я буду в Крыму. Предлагают съездить в Ялту. Не был ни разу, хочу посмотреть.

— Ямал за последние пять лет стал серьезной площадкой для многих международных предприятий. И сейчас в связи с изменениями в мировой политике как вам видится роль Ямала? Изменилось отношение региональных партнеров? Каковы перспективы международного сотрудничества?
— Мы движемся как ледокол. У нас есть определенная скорость, быстрее не можем, потому что залезем на льдину и можем там остаться, да и медленнее нежелательно, потому что сзади идет караван. Сейчас Арктическая комиссия проедет по регионам, посмотрит Крайний Север, взвесит, кому помочь нужно. И стратегия развития арктической территории будет дописываться различными нормативно-правовыми документами и актами. Мы — тот субъект, который может подождать.

— Может, поэтому и вопросов президенту так мало?
— Может. Но я считаю, что на такие субъекты, как Ямал, президент может спокойно опираться. И таких территорий должно быть как можно больше в России.

— А международное похолодание вокруг России? Что говорят иностранные партнеры, которые с Ямалом работают?
— Недавно приезжал из Эмиратов один из потенциальных инвесторов — шейх Сауд бин Сакр аль-Касими, глава эмирата Рас-эль-Хаймы и член Высшего союзного совета Объединенных Арабских Эмиратов. Он приехал на несколько дней посмотреть, как мы живем. Про работу поговорили минут пятнадцать в самом конце встречи уже… Я открыл карту, показал, где он живет, где мы, как это все работает. У него не американские деньги, свои. После его отъезда прошло несколько дней, мне позвонил человек, который был в составе делегации. После визита к нам шейх собрал всю родню и сказал: «Я не знаю Россию хорошо, но я видел людей, коренных жителей, видел, как они живут. Они очень похожи на людей пустыни, у нас много общего». Они больше на людей смотрят, а не на то, что где-то напишут. С ответным визитом и я полечу, будем разговаривать, протокол о намерениях напишем.
Я собираю сейчас пул инвесторов, у меня есть шведы, китайцы хотят участвовать, корейцы… Будем смотреть и выбирать. А у многих — связанные кредиты. Как пример — Китай. Они готовы хоть завтра прийти к нам. Что такое связанный кредит? Это значит, за их деньгами придут их люди, технологии, оборудование. Они готовы дать деньги, но под свою промышленность, то есть произвести такое реинвестирование этими деньгами. Но тут надо выбирать. Мне нужны деньги и рабочие места для моих людей, которые живут на Ямале. Я больше за несвязанные кредиты, поэтому приходится выбирать. А так привлечь кредит сегодня не проблема, тем более, если есть хорошие окупаемые проекты.

— Эмираты и Китай — это все-таки больше восточная сторона, а вот как с европейскими партнерами, например, Германией, Финляндией? Как с ними сейчас отношения развиваются?
— С финнами по поставкам хорошо складывается, они как привыкли есть наше мясо, так и дальше хотят. Ехать к ним за деньгами? Можно в принципе и это сделать. Я когда то в Швейцарию ездил, когда только стал губернатором. Мы собрали там круг крупных финансистов, поговорили, им понравилось, что я сам во все это верю, но сказали, чтобы я сначала поработал четыре-пять лет и потом они приедут и посмотрят. Поэтому надо понимать, насколько там все серьезно. Мы про Сабетту говорили с ними, про Северный морской путь. Шведы хотели до кризиса вложить деньги, после кризиса они стали в два раза богаче относительно наших денег из-за курсовой разницы. Сейчас они тем более этого хотят, им это интересно. Но любой инвестор должен понимать, что есть заинтересованность первого лица государства в инвестиционных стратегических проектах, тем более касающихся больших рисков в Арктике. Поэтому сейчас мы активно работаем с федеральным центром по Северному широтному ходу, этот вопрос я докладывал президенту, получил одобрение, дорабатываем с министерствами. Как только стратегическое решение будет оформлено в документ, снова пойду к инвесторам. Я за их деньги переживаю больше, поверьте мне, чем они сами, потому что это еще имидж, не только мой, страны в целом.

— Какие шансы, что этот документ все-таки появится?
— Высокие. В последней записке президента министру транспорта Максиму Соколову дословно сказано: «Проект важный для страны в целом. Разобраться, разработать указ, доложить». Уже выше резолюцию получить невозможно.

— Дмитрий Николаевич, вернемся к кризису. Мы постоянно мониторим социальные сети и интернет-сообщества, где больше всего говорят на эти темы. На Ямале от кризиса пострадали в основном чиновники, потому что были сокращения определенные. Кому ещё ждать сложных времен? Серьезно ли это коснется бюджетников?
— Вообще чиновников жалеть нельзя. Конечно, пострадали, но это все относительно. Есть люди, которые из чулка последние деньги достали и заодно со всеми кинулись покупать телевизоры, машины, которые им не нужны. А деньги они, может, на пенсию копили — и вложили их в никому не нужный хлам. Сейчас, благодаря им, развиваются ломбарды. А произошло все от паники. В девяностых годах дефолты подряд шли, и люди понимали, что не надо делать резких движений, надо переждать, а здесь был очень длинный период времени, когда все было спокойно и хорошо. Многие валютную ипотеку взяли. Сейчас государство оказывает возможную поддержку. Но нельзя, чтобы люди совершали глупые поступки, значит, мы их чему-то недоучили или они не до конца поверили государству.

— Сейчас многие скептики говорят, что при таких ценах на сырье идти на Север — очень рискованное предприятие. И некоторые компании отказываются от работы на шельфах. Хотя есть примеры — вот Shell собирается бурить на Аляске, у норвежцев есть планы. Насколько сегодня перспективны шельфовые проекты при такой разнице цен на сырье?
— На север идти дорого. Но Россия отличается от Америки. Россия не ходит на юг. И никогда не пойдет, например, в Иран или Ирак с такой миссией, как пришла Америка. Мы не уничтожаем другие государства, мы не создаем однополярный мир. Мы считаем, что политика нашего президента охранять многополярный мир. У нас другого выхода нет, как идти на север, и мы знаем, что Север нам принесет стабильность и развитие для страны. И нефти с каждым днем на земле больше не становится, её все меньше, меньше и меньше. Альтернативы ей нет никакой. Через четыре-пять лет на Гыданском полуострове начнем разрабатывать юрские отложения, будем добывать тяжелую нефть, будем уходить глубже и дальше, и ничего страшного в этом нет. Вот как нам себестоимость снизить, об этом надо подумать. Для этого стратегия развития Арктики и прописана. Для этого и нужно предприятия, ведущие хозяйственную деятельность в Арктической зоне, оберегать и каким-то образом разгружать в тех же налогах.

— Дмитрий Николаевич, вы сказали, что вы не политик. Я слушаю, как вы рассуждаете о льготах для людей, компаниях, международных отношениях. Мне кажется, будет корректнее оценивать вас как управленца нового типа или политика федерального уровня, не регионального, а федерального. Вам как подобное определение?
— Мне здесь работы хватает выше крыши, и я получаю от неё огромное удовлетворение. Вот на днях полетим с главами муниципалитетов на Сабетту, чтобы они увидели, что там сделано. Мне очень хочется, чтобы они это увидели, несмотря на то, что многих эта стройка даже и не касается. Потому что все, о чем мы говорим, о тех проблемах, которые мы должны решать, означает, что мы говорим о деньгах. И чтобы эти деньги появились, нужны большие проекты. Если мы хотим глобальные проблемы решить, которые накоплены десятилетиями, нужны глобальные деньги. А внедряемые проекты наполняют не только кошелек Ямала, но и Российской Федерации. Это коснется и Екатеринбурга, и Челябинска, и Кургана, и Тюмени, да и не только УрФО. Мы посчитали, все это затронет пятьдесят семь регионов страны. Поэтому все будет нормально. Надо немножко потерпеть и не отклонятся от выбранного курса.
Возникала даже мысль об остановке Сабетты. Были в окружении президента люди, которые говорили, что вот жили мы без этого порта — и дальше проживем. А Владимир Владимирович очень хорошо понимает, что мы этим портом Сабетта и заводом СПГ делаем для страны. Поэтому он сам за этим и следит.

— Скажите, вот за эти пять лет вы много друзей приобрели, не прибавилось ли у вас соперников?
— Мне кажется, что когда на такой должности находишься, вообще к друзьям другие требования. А соперники, противники, наверное, есть, но я к ним отношусь спокойно. Это хорошо, что они есть, это стимулирует.

— А как вы относитесь к тому факту, что губернатор Тюменской области будет представлять кандидатов на губернаторов автономий?
— Мы обсуждали эту тему. В её основе стоит не разрушение, а связи Тюменской области с сохранением самостоятельности субъектов. Это очень тонкая грань, это как масло и вода, которые очень тяжело совместить, но мы как-то смогли это сделать. Почему это важно? Потому что развиваются все три субъекта одновременно. И вы это видите. Тюмень развивается за счет наших денег. Мы развиваемся в том числе за счет денег Тюмени, потому что дорогу мы строим за деньги «Сотрудничества». Наши дети уезжают туда учиться, многие там остаются, там наши ветераны, отдавшие Ямалу лучшие годы.
Я как-то Якушеву сказал, что будет время, когда в Тюмени будет очень мало тюменцев. Там будет больше ямальцев и жителей Югры. Он в любом случае уже в ответе за три субъекта. Была паника, что он начнет руководить финансами Югры и Ямала. Но это в принципе невозможно. Мы самостоятельный субъект и я как губернатор отвечаю за каждую копейку, которая с этой территории уходит куда-либо. За губернатором следит много глаз, в том числе силовой блок. Поэтому я и говорю, что на таких стратегических территориях губернаторы должны назначаться президентом. Мы это сейчас плохо понимаем, позже мы это поймем. Сегодня все три выходца с Ямала руководят тюменской «матрешкой». Продолжится ли этот тренд дальше, не знаю. Но он правильный, наверное. Потому как Ямал в Тюменской области является драйвером, и мы ведем остальных за собой.

— За эти пять лет, за первый губернаторский срок, о чем вы больше всего жалеете и чем гордитесь?
— Вы знаете, я счастливый человек, как мне кажется. Мне все удается пока. Мне везет. Я все время говорю, что есть перст божий, он не дает делать неправильные шаги. Если вдруг я увижу, что пошли какие-то сбои, значит, я что-то делаю не так, и попытаюсь это исправить. Если не смогу, значит, надо уходить. Значит, нет удачи, нет везения. Пока все это есть, значит, все делается правильно.
О чем я сожалею? Ну, может быть, мне удается бывать мало с детьми. Это сожаление родилось, когда я ушел во власть. Очень хочется больше участвовать в их воспитании.
— Чем горжусь? Тем, что Ямал живет, развивается. Я созидатель, ухудшать жизнь людей на этой территории — это не про меня… Гордость в том, что со своего пути я даже на сантиметр пока не ушел. Вижу ориентир — и к нему иду.