0
0
Обдорский острог Салехарда «восстановят» в графике и акварели. Чему посвятят картины?
Воссоздать атмосферу старинного острога в ЯНАО поможет художница из Питера
Когда-то давно художники помогали археологам зафиксировать увиденное на раскопках. Сегодня с этим справляется техника, но представители искусства также сотрудничают с учеными. Чему послужат картины и какие уникальные находки обнаружили археологи? Об этом говорили в пресс-центре «Север-Пресса» с директором АНО «Институт археологии Севера» Олегом Кардашом и художницей Еленой Следь.
Содержание
- 00:41 Зачем археологам художники?
- 08:31 Археология всегда была интересна
- 13:03 О приближении к истине
- 17:39 Чем больше фрагментов, тем достовернее
- 29:39 Картины покажут на виртуальной выставке
- 35:14 О первом опыте и дальнейшем сотрудничестве
- 44:00 О погребении с пластинами из меди
- 51:17 О значении могильника
- 54:25 О дальнейших исследованиях
Зачем археологам художники?
Олег Кардаш, директор АНО «Институт археологии Севера», ведущий научный сотрудник СурГУ:
00:41 Раньше художники занимались фиксацией. Когда была слабо развита фототехника, когда постоянно пленки засвечивались, было несколько способов фиксации. Далеко не все археологи умеют уверенно держать в руках карандаш — не все рисовали планы или создавали их очень схематически. Поэтому часто ученые, особенно археологи из Санкт-Петербурга, брали с собой в экспедиции студентов разнообразных художественных академий, где они в разных видах рисовали планы, незаметную перспективу и так далее. То есть изначально художники выполняли функцию информационного сопровождения, подстраховывали на случай утери чертежей, или если вдруг они промокли под дождем.
Сейчас уровень технического развития достиг того, что художник на раскопках не нужен: у нас есть хорошая фототехника, фотограмметрия, которые позволяют обходиться без карандаша. Но у нас пришли новые вызовы — использование результатов научных исследований в общественно полезных целях, просвещение жителей страны и регионов, популяризация истории. А как это сделать? Археологи, сами того не осознавая, изобрели дополненную реальность задолго до компьютеров. В их головах, как у криминалистов, по мельчайшему фрагменту сосуда или статуэтки восстанавливался полный образ. Человеку не сведущему фрагмент кажется лишь замысловатым камушком, поэтому нужна визуализация! Ведь если, смотря на Венеру Милосскую в Эрмитаже, он может мысленно дорисовать утраченные руки, то с другими предметами материальной культуры, в том числе архитектуры, все гораздо сложнее. Деревянное зодчество и бытовая культура прошлого становятся все более далекими и непонятными. Жителям Новгорода или Иркутска повезло — у них есть Витославлицы, Тальцы, музеи под открытым небом, где сохранились образцы деревянного зодчества. Северным городам повезло меньше. В Сургуте, например, старый город просто засыпали полутораметровым слоем грунта, чтобы построить микрорайон Энергетиков. С историей Салехарда обошлись бережнее, но от Обдорского острога тоже мало что осталось.
Археолог не может просто рассказывать: «Здесь было то, здесь было это». Нужна визуализация! Для ее создания необходимы специалисты — художники, которые понимают язык археологов и способны воссоздать картины прошлого, возникающие в голове исследователя. Зачем все это нужно? Это промежуточный этап визуализации, необходимый для объяснения тонкостей и мелочей. Посмотрите, как ширится движение реконструкторов — у людей есть потребность в антологии собственной истории. Они тратят огромные деньги на пошив исторических костюмов, устраивают фестивали. Они создают дискуссионные клубы, досконально разбираются в эпохе, порой даже лучше ученых. Кинематографисты смотрят на них с опаской. Реконструкторы — это обычные люди, увлеченные своим хобби, движимые желанием знать правду о прошлом. Без антологии собственной истории никак нельзя. Первый вопрос, который задает ребенок: «Кто я? Где я? Откуда?» Иначе — дежавю. Все смотрели фильм.
Археология всегда была интересна
Елена Следь, художница АНО «Институт археологии Севера»:
08:31 Я училась в Санкт-Петербурге, в Академии Штиглица, на кафедре реставрации, по специальности «Художник-реставратор монументальной живописи». Археология всегда была мне интересна, хотя я и не стремилась в эту сферу. Я даже думала о практике в археологических экспедициях. Однажды я немного участвовала в раскопках во время реставрационной практики в Великом Новгороде. Мне очень понравилось. Когда появилась вакансия, о которой мне рассказали знакомые, я сразу заинтересовалась и решила попробовать.
Здесь специализация требует владения цифровой графикой, чем я тоже интересовалась. Это такая разносторонняя вещь, требующая владения и традиционными, и цифровыми техниками. Плюс археология. Получилось комбо, которое мне очень интересно.
Олег Кардаш, директор АНО «Институт археологии Севера», ведущий научный сотрудник СурГУ:
Художник — это не про слова, а про рисовать. Мы составляем техническое задание, эскизы, делаем наброски. Историческая живопись и графика, которой занимается Елена, — это часть работы по президентскому гранту, посвященному Обдорскому острогу. Она прекрасно освоила цифровую графику, воссоздает не только архитектуру, людей и события, но и предметы. Она научилась создавать цифровые модели керамических сосудов древних эпох, которые мы видим лишь в фрагментах. У нее они обретают законченную форму, и мы стремимся к созданию объемных VR-продуктов для дальнейших VR-сюжетов. Визуализация — это этап создания полноценных картин для музейных экспозиций, VR- и AR-продуктов, документально-художественного и художественного кино. Ведь всем интересно увидеть в исторических реалиях. Фэнтези — это отдельная история, а все хотят знать, как было на самом деле.
О приближении к истине
Олег Кардаш, директор АНО «Институт археологии Севера», ведущий научный сотрудник СурГУ:
13:03 В любом случае, что бы ни говорил археолог, что бы ни нарисовал художник, который работает с ним, — это будет приближение к истине, наш путь к истине. Тем не менее это все научно обоснованные гипотезы: мы отталкиваемся от подлинников, от артефактов, от реалий, ландшафта, окружающей среды и от времени. У того же чудесного Обдорского острога есть история: год основания, год, когда сюда приехала артиллерия, год, когда поставили церковь, дополнительные укрепления, время, когда здесь были те или иные путешественники, период, когда он закончил свое существование. Нам известно, что генерал-губернатор Корнилов был здесь в 1807 году, о чем оставил данные в своих записках. Зашел в острог, ждал князца Тайшина, который обещал показать полярный ледники, как летом снег не тает. Генерал-губернатор прошелся по территории, посмотрел строения кривые-косые и и принял решение, что острог надо ликвидировать. А дальше мы начинаем размышлять, как Обдорский острог ветшал, смотрим что происходило с нынешним комплексом за 20 лет, каким цветом он покрылся. Изучаем мундир генерал-губернатора, точнее, высокопоставленного военного чиновника того времени, его возможный облик. Восстановление идет с использованием исторических данных, документальных источников, информации о костюмах, статусе чиновника, реального ландшафта. Деревянных крепостей в Российском государстве было много, но только одна стояла здесь, на мысу, на фоне северной оконечности Уральских гор. Нужно увидеть все это, собрать воедино маркеры эпохи, ветхости и сохранности, набраться впечатлений. Вот и Елене нужно набраться впечатлений для дальнейшего продуктивного и исторически достоверного творчества.
Чем больше фрагментов, тем достовернее
Елена Следь, художница АНО «Институт археологии Севера»:
17:39 Чем больше фрагментов, тем лучше, тем достовернее версия. Но бывает достаточно и одного показательного кусочка, по которому можно восстановить орнамент, сделать замеры. По боковому срезу можно определить форму и восстановить ее, опираясь на другие, похожие сосуды, найденные рядом. Важно изучить технику нанесения орнамента, чем он был отпечатан. Так постепенно выстраивается картина.
В самом Обдорском остроге для меня самое главное — это сама крепость и окружающий ландшафт. Фотографии, конечно, помогают, но картинка не складывается, пока не увидишь все своими глазами. Теперь пазл сложился, стало понятно, что и где располагалось. До поездки я изучала материалы, которые мне присылали, нужно было время, чтобы погрузиться. Ранее я практически ничего не знала об Обдорском остроге и его значении для Севера. Пока у меня есть только эскизы, этюды, но они уже перерастают в реконструкции, которые могут стать основой по конкретным сюжетам.
Картины покажут на виртуальной выставке
Олег Кардаш, директор АНО «Институт археологии Севера», ведущий научный сотрудник СурГУ:
29:39 В рамках грантового проекта запланирована виртуальная выставка. Историческая живопись и графика — это часть событийной визуализации. У нас будут фотографии подлинных артефактов, каких-то остатков сооружений, конструкций, у нас будет 3D-модель, видеорендер, фото — но во всем этом не хватает живых событий. Почему мы опираемся на конкретные даты: кто, когда кого за что тут повесил, кто куда ездил? Чтобы наполнить мертвые артефакты мертвые остатки, мертвую 3D-модель реальными историческими событиями, которые происходили здесь, в близкой к нам манере. Запланировано около 11 сюжетов, рассчитываем в итоге примерно на такое же количество картин.
О первом опыте и дальнейшем сотрудничестве
Елена Следь, художница АНО «Институт археологии Севера»:
35:14 Опыт живописных исторических реконструкций — для меня первый. Но в целом это очень интересная стезя в развитии. Было бы интересно продолжить.
Олег Кардаш, директор АНО «Институт археологии Севера», ведущий научный сотрудник СурГУ:
Востребованность визуализации существует всегда. Сейчас все вспомнили, что у нас очень большая красивая страна, что у нее есть грандиозная история, историческая антология, и что это нужно обустраивать, выделяются деньги на развитие внутренней туриндустрии. Соответственно, у этого всего есть продолжение. Потому что вначале будет строиться инфраструктура, а потом же эту инфраструктуру нужно будет наполнять. Людям что-то нужно будет показывать, рассказывать, визуализировать, углубляться.
Мы планируем подать заявки на гранты и продолжить работу по Салехарду и по Ямалу. И хорошо, что у нас появился такой чудесный человек, который будет в этой тематике развиваться. Думаю, что ее знания будут востребованы. У нас было много случаев, когда ко мне обращались художники с желанием приехать к нам на раскопки. С чем мы столкнулись в Югре? Приезжают и рисуют лес. Как вы думаете, жители небольших поселков в Югре, которые смотрят в окно и видят лес, приобретут такую картину? Повесят «лес» рядом с окном, где видно лес? Конечно, нет. Когда приезжают люди из больших городов, из бетонных джунглей, они приобретают такие картины, умиляются. А жители Севера — нет, потому что у них и так все это есть вокруг. У всех разное восприятие. Поэтому у нас работает аппарат археологического насилия над художниками. Мы над ними издеваемся своими жесточайшими требованиями соблюдения достоверности. Надеемся, что у нас в результате получится хороший итог, который может быть и основой для выставки, и иллюстрациями для книги.
О погребении с пластинами из меди
Олег Кардаш, директор АНО «Институт археологии Севера», ведущий научный сотрудник СурГУ:
44:00 Сейчас идет реновация архитектурно-музейного комплекса: благоустройство, замена систем ТВС, канализации и прочего. В рамках муниципального контракта проводятся археологические раскопки. Еще в 2004 году были выявлены первые погребения, а впоследствии — еще одно захоронение, недалеко от управления 501-й стройки. На всем этом пространстве — от музейно-архитектурного комплекса, включая его территорию, до управления 501-й стройки, — выявлено и тянется одно большое могильное поле эпохи энеолита, меднокаменного века, возрастом примерно пять тысяч лет. Понятно, что это не в один год произошло, и это не эпидемия. Чем интересно захоронение? В первую очередь найденными в нем медными пластинами. Почему? Потому что для севера Западной Сибири, территории Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого округов, споры о наличии здесь меди, о том, каков был уровень развития населения, знали ли они металл, правомерно ли говорить здесь о меднокаменном или раннем бронзовом веке, до сих пор не утихают, потому что находок нет. Литейные формы относятся к эпохе поздней бронзы, возрастом четыре-три с половиной тысячи лет. А вот меднокаменный век, переход от каменного века к металлу, для данной территории оставался загадкой.
Первый опыт металлургии меди, вообще использование металла, — это шумеры, Аккад, Иран, Ирак, Восточная Турция, Восточное Средиземноморье. Там это было изобретено впервые в мире. Вначале это была самородная медь, пирит, а первым металлом вообще было олово. Кристаллы олова находили, плющили, делали из них украшения. Но первое орудие сделали из меди. И впоследствии технология распространилась уже в Западную Европу, на Балканы. Там, в северо-средиземноморском регионе и балканских рудниках началось развитие металлургии. Постепенно она распространялась дальше по территории Евразии, на восток.
Гончарное дело, безусловно, было изобретено впервые в Юго-Восточной Азии, а металлургия меди — в Передней Азии, на территории Персидского залива. Вопрос: как быстро и вообще с какой интенсивностью это все распространялось? Это же маркер того, как далеко эта технология ускакала от технологического центра, кто ее притащил? Сами? Ну, здесь, скорее всего, нет. В лучшем случае — Южный Урал, Челябинская область, где-то там, в районе Синташты и Аркаима. И оттуда, в эпоху энеолита, должны были прийти металлурги. Это маркер расселения индоевропейских народов по территории Евразии. Вот почему это так важно. Если просто так купили, тут же возникает куча вопросов: кто купил, были ли связи, или это с носителями пришло, или с торговцами, из какого центра, откуда? Сразу же возникает вопрос о древнейших путях расселения индоевропейских народов по территории Великой степи. Но мы же тоже знаем, что у нас расселение шло в Северную Евразию еще из Юго-Восточной Азии — с Саян, Алтая азиатские народы расселялись. И как это все двигалось? Это у нас азиатские народы ездили в Северное Причерноморье за медью, или в Челябинскую область за медными пластинами для украшений? Как это все происходило во взаимодействии, как это коннектилось? Найденный погребальный комплекс — это пришельцы с юга, гости с юга, или же это местные азиатские народы? Возникает масса вопросов. У нас есть масса догадок по этому поводу, каких-то гипотез, каких-то первичных вещей. Безусловно, это обсуждаем, потому что погребальная обрядность очень интересна, очень много дает нам для понимания в принципе.
О значении могильника
51:17 Сам могильник — это первый, самый богатый, насыщенный находками могильник этого времени на территории севера Западной Сибири, всего Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого округов. Самое главное для Салехарда, что это первая группа населения, создавшая здесь стационарное поселение, которая пришла сюда жить. Они здесь основали стационарные долговременные поселения со своей культурной традицией, которую воплотили в погребальном обряде, благодаря чему можно многое узнать и мы можем много чего воспроизвести. Перевернутые сосуды и прочие штучки, как традиции, которые бытуют и сейчас у нас. Но самое важное, что это эпоха, когда у человека возникает страх перед смертью. Первое литературное произведение, в котором описан страх человека перед смертью, — «Эпос о Гильгамеше». Когда он убоялся смерти? Когда увидел плывущие по Тигру тела и подумал: «Неужели я вот так уйду навсегда, меня не будет?» Это такой переломный момент в истории человечества, когда люди, убоявшись смерти, начинают обращаться к религии, к религиозной традиции, начинают создавать обряд возрождения в ином мире.
Это в первую очередь для них нужно было, они с надеждой на вечную жизнь погребали своих предков, они снабжали их стрелами, луком, орудиями, сосудами, пищей — всем необходимым на дальнюю дорогу в иной мир, успокаивая себя тем, что все будет вечно. Мы будем жить вечно, мы прямо сейчас не умрем, и самородцы никогда нас не выбросят в речку, мы не уплывем в безвестность.
О дальнейших исследованиях
54:25 Будем отправлять пробы в лаборатории. Собираем образцы всего, что можно собрать. Естественно, будем уточнять и возраст, и состав металла. Все, что возможно по антропологии, будем стараться сделать — попробуем восстановить зубы и по ортодонтологическим исследованиям все-таки определить антропологический тип, насколько это получится. Ну а далее постараемся все это опубликовать, предоставить материалы — если у города, как у общности жителей Севера, будет желание окунуться в свою историю, в очень давнюю, но тем не менее важную историю становления здесь постоянного населения, постоянной жизни, преодоления этого страха севера. Это же важная антология. С чем мы сталкиваемся на Ямале? Что у нас люди приезжают, товарищи с юга, и убегают: арктическая пустыня, все давит на психику. А они не знают антологии, что еще пять тысяч лет назад люди уже приходили из Восточной Азии, из Северного Причерноморья, из Великих степей и здесь жили нормально. Переживали только об одном — чтобы возродиться в ином мире, и очень богатое для того времени захоронение оставили.
В селе Лопхари Шурышкарского района ЯНАО нашли два древних серебряных сосуда: крышку чаши с изображением восьми фигур апостолов и целую чашу на ножке с изображением четырех святых. Находки обнаружили местные жители Юрий Мымрин и Марина Тендрякова.В настоящее время артефакты переданы экспертам для дальнейшего изучения.
Самые важные новости — в нашем telegram-канале «Север-Пресс».
0
0
Теги: